Поссорились. Сказал, что ты скучна,
любовь твоя – одна сплошная шалость,
и если б ты, наверное, ушла,
то в мире бы просторней задышалось.
Я вышел из квартиры (я всего
на метр отдалился, а казалось,
что целый мир за миг умчался вон
и в километры метры размотались).
Я ночь бродил по набережной, ночь
бродила, ароматом истекая.
Едва я на ногах стоял, точь-в-точь
себя собрал из битого стекла я.
На утро я ждал поезда у рельс.
Вот семафор расцвёл цветком последним,
тем самым возвестив последний рейс
моей всей жизни. Поезд, — мой посредник
меж гулким одиночеством и тем,
что кроется за смелым и коварным
последним шагом – поезд засвистел.
Я сделал шаг…
поехал на товарном
навстречу новой жизни, а верней
другому одиночеству, в котором
ни дома, ни любви и ни друзей.
Я быстро познакомился с мотором,
и он мне рассказал, что поездам
и рельсам бытие дано попарно.
Ещё он мне сказал, что никогда
не видел столь решительного парня.
Глаза мне ветер тьмою засыпал,
я чётко понимал, лишь засыпал,
что малый такт, зажатый между шпал,
вмещает звук, что с колеса упал.
Мои от ветра красные глаза
в рассвете красном отзывались эхом.
Я был готов сворачивать назад,
но поезд не готов был. Поезд ехал.
Но вот когда колёса стали бить
по стыкам рельс спокойнее и реже,
я осознал, что глупо не любить
и рушить всё, построенное прежде.
Я спрыгнул, напечатав первый шаг
на волнах междурельсового щебня,
который заворочался, шурша,
как фейерверк во славу возвращенья.
|
