ВВС
Извини. Истоки недобрых слов
всегда в недопонимании.
Ты исчезла из писем, затем из снов,
не исчезла лишь из внимания.
Это не юношеский психоз,
но ты в голове гвоздём.
Его не вынуть — надёжно врос,
и словно повис на нём
весь мир. Я влюблялся во всех подряд,
но в них отражалась ты.
В подобных случаях говорят:
...вернее, ставят кресты.
Весьма расхожий стереотип:
философ ночует в бочке.
Философ, верно, во мне погиб
и гибнет от строчки к строчке
безумный рыцарь, поскольку он,
питаясь любовью к даме,
не только перебежит Рубикон,
но и раскусит камень.
Любовь — это, видимо, не число
объятьев и поцелуев,
не совокупность красивых слов
с пользою и впустую.
Впрочем, и это, но в ней видна
помесь застолья с битвой.
Это изысканная война,
после которой жить бы.
Странно, быть может, что я вообще
всё ещё помню, где ты.
Я прочитал о тебе в ковше,
в этом Большом Медведе.
Ты мне — сестрёнка и мать с женой,
ты мне — ядро Вселенной
в час, когда хочется перед сном
поговорить со стенкой.
Признаки жгучей, чумной тоски
нынче усмотришь вряд ли,
может быть, будут вполне вескИ
эти седые прядки?
Сказки с хорошим концом — беда,
их невозможно слушать;
а вот туманный исход всегда
в плане искусства лучше.
Всё так ужасно серьёзно, аж
плачут морщины трещин
в тёмной квартире. Такую блажь
не повторишь при встрече.
Знаешь ли, кто вызывает страсть —
или зубовный скрежет?
(в скверной ухмылке кривится пасть)
ЭТО ОДНИ И ТЕ ЖЕ!
Кто не заставит тебя страдать,
тот и не даст улыбки.
Правда, границы не распознать —
почва ужасно зыбка.
Знаешь, писательская тетрадь
приобретает силу.
Оттого, наверное, что страдать —
в общем, весьма красиво.
Ждать — это дело глухой души,
музыку, правда, слышу,
но в горизонт по ночной тиши
всё же вонзаю прищур.
Как пуля всем корпусом помнит затвор,
так губы навек запомнили:
"Спасибо тебе и богам за то,
что нас с тобой познакомили".
|
